Gloria, или «Ненужный Гендель»
..Когда отзвучали аплодисменты создателям израильской версии оперы Георга Фридриха Генделя «Ариодант» (спектакль режиссёра Дэвида Маквикара, снискавший восторженные отклики венской публики), и я вышла из театра, автобусы и пешеходы для меня ещё двигались в странных благородных па барочного танца. А всё вокруг головокружительно и прекрасно звучало хрусталём и серебром оркестра «Баррокада».
На остановке стоял одинокий мужчина в чем-то непроходимо-спортивном. Я что-то спросила; он сказал¸ что тоже был в опере на этом премьерном спектакле. Разговор шёл на иврите. Я ещё что-то сказала. Он глянул так, будто вместо меня на динамичную и нарядную тель-авивскую улицу Ибн-Гвироль вышла незваная-нежеланная мышь. И безапелляционно заметил, что всё это барочное «старьё» должно уйти. «Мешаамем». То есть «скучно»… И ещё что-то про неталантливость недавней нашей оперы «Алеко», про тупость «Бориса Годунова». Он не желал, скорее всего, обидеть меня лично, но ему явно было приятно, что я запальчиво реагирую, что мне это некомфортно слышать. «…И тем более, тексты про музыку, оперу не нужны! Толку от них – ноль!» — самовлюблённо улыбаясь, язвительно добавил он, заподозрив во мне «лицо заинтересованное».
За окнами пустого ночного автобуса стоял густой занавес ночи; сверкающий блёстками бархат качался на поворотах, в его объятиях стыла на небе фаянсовая тарелка потрескавшейся луны. Я ехала — и внутренне, на глубине трепета души, расслабленности и счастья от пережитого, говорила себе: «Жаль его… Очень жаль». И я не Генделя имела в виду.
Люди плохо реагируют на вызовы времени. Время злое. Хотя – какое время отмечено благодатью и покоем?.. И всё же в нашем королевстве, в опере, сейчас цветёт барочная сказка. Дивная. Непокорная. Уравновешенная. Это «Ариодант» немца Генделя, ставшего в Англии знаменитостью. Творение человека, знавшего толк в сочинении красивых мелодий. Преодолевшего вражду, неприятие коренными жителями чужестранца, выскочки. Гения, затмившего своим талантом местную музыкальную элиту. Быть на пике вдохновения, услышать и понять вкусы и устремления публики — очень трудно. Но в десять, в сто раз труднее, когда ты чужой, пришлый. Как же это мне знакомо¸ как остро понимается…
Он победил. Героически. Гендель был многолик: продюсер, дирижёр (хотя значение этой профессии в его времена казалось совершенно иным, чем в наши дни). Организатор и непревзойдённый, талантливый композитор. Он был требователен к себе и к другим. Ревностно искал наилучшее качество, был нетерпим к халтуре. Чуть не выбросил, разгневавшись, из окна примадонну, которая оказалась строптивой, — не желала подчиняться воле маэстро и петь так, как он для неё написал…
Созданный им театр потрясал современников. Театр Георга Фридриха Генделя знал успех, гром аплодисментов, взлёты и победы, — но и фиаско. Гендель разорялся, впадал в нищету – и снова фениксом возрождался, воспарял. Газеты издевались над ним, публиковали карикатуры, на которых его изображали медведем с бочкой мёда или с ещё какой-то пищей (намёк на его приверженность обильной, гурманской еде)… Однажды его частично парализовало. Но он не сдался, вылечил сам себя на горячих источниках, по собственной программе.
Гендель был тружеником, одиночкой, за которым длинным шлейфом тянулся рой слухов и сплетен. До сих пор спорят, был ли он гомосексуалистом. Да и по разным другим поводам спорят о нём…
Режиссер Маквикар вместе со сценографом и художницей по костюмам Вики Мортимер построил мир стильный, красивый. Костюмы фантазийно и рельефно оттеняют всё происходящее на сцене. Перед глазами зрителей замок. Он впечатляет. Люстры висят сталактитами. Книжные шкафы, кажется, вмещают всю мудрость земную. На потолке и стенах играют солнечные зайчики от роскошной посуды. Король (в этой партии Уго Гуальярдо) выглядит, как король из мультиков или умилительных иллюстраций детских книг. Вначале Ариодант (Сесилия Холл, самая, пожалуй, главная удача и несомненная слава этого спектакля) и Джиневра (милая, нежная Даниэла Скорка) счастливы. Они любят друга — и ничто не препятствует их счастью. Музыка изумительно светло, гармонично окружает их сияющим ореолом. Потом налетит буря, интриги и зависть попытаются разрушить эту любовь.
Николас Таманья очень хорош в партии Полинессо. Такой злодей вызывает уважение. Он темпераментный, льстивый, по-своему обаятельный. Контртенор – голос, которым надо уметь пользоваться. Этот вокалист прекрасно звучит, и создает цельный, яркий образ. В его звучании много красок. Он подтверждает, что вокалист высокого уровня умеет максимально использовать тембр и тесситуру.
Порадовала Хила Фахима в роли Далинды, наперсницы принцессы Джиневры. Она хорошо владеет стилем, сутью барочного пения, убедительна в своих поступках. Страдает, кается, стремится к счастью искренне и артистично. Эд Лайон – брат Ариоданта, Лурканио. Рыцарь, благороден, горяч – и поёт музыкально, красиво.
Антон Тротуш – советник короля, лицемерный и жестокий Одоардо. Дипломат с чертами садиста. Убедителен. Вносит в сказку черты кино Тарантино… Как и Полинессо в трактовке Таманья…
Когда зло сумеет на время восторжествовать, интрига бросит тень на принцессу, и Ариодант уйдёт, — спев гениальную, космическую арию о сердечной боли, — в туманный мир за пределами дворца, слуги будут рвать и уничтожать книги. То прекрасное собрание, которое так уютно украшало залы. Словно мстя этим кораблям мысли за то, что не смогли уберечь владельцев от бед. И всё время будет присутствовать образ убитого оленя с ветвистыми рогами. Сначала через тело этого животного станут перешагивать; оно послужит стулом для Ариоданта, которого спаивают злые силы. Потом оно повиснет над залом, устрашая и подчеркивая присутствие жестокости и смерти в любой сказке. А в финале уже освежеванная туша (что-то в стиле живописи Сутина…) станет одной из загадочных метафор, маркой, приёмом режиссёра, который ставит живую оперу для современников. А современникам предстоит добру и гармонии ещё учиться и учиться…
Дирижер Жан-Кристоф Спинози тонко понимает стилистику музыки, рационален и увлечён, идёт навстречу оркестру, и умеет объединить все элементы спектакля в гармоничный и уравновешенный поток. Наш оперный хор, -точнее¸ та его часть, которая занята в спектакле, — выглядит и звучит достойно и вдохновенно. Будем надеяться, что Итай Беркович, взявший в свои руки этот тонкий и сложный оперный инструмент, не уронит знамя, не снизит качество…
Итак, у нас «Ариодант». Истинное счастье для тех, кто понимает. Гендель – ответ банальности и клише. Гендель – император музыкального мира. Гендель – один из тех композиторов, которые дают силу и надежду. Даже когда уже нет оснований ни для силы, ни для надежды. Слава, Gloria гению! Пожимаю руку тем, кто со мной в этой партии…
Инна Шейхатович
Фото Йоси Цвекера
