И был вечер. И было утро. И Моцарт — как ливень…
Израильский Камерный оркестр предложил меломанам программу, в которой прочитывается цельная драматургия. Просто афиша, связь произведений — выглядит сюжетом, законченным и глубоко осмысленным приношением венской школе, венской сверкающей классике. Симфонии Йозефа Гайдна «Утро» и «Вечер» окаймляют концерт, как драгоценная рамка. Фортепьянный концерт Моцарта номер 20 ре-минор прекрасным островом плывет в прозрачной воде соединившихся утра и вечера, прелюдии дня и его коды.
За дирижерским пультом стоял немецкий маэстро Кристоф Поппен, главный на сегодня дирижер-гость нашего камерного оркестра. Его точные, волевые жесты, ясность посыла, безупречность фразировки привлекла и убедила меня. Было очевидно, что к Гайдну у него особая любовь. Особое благоговейно-серьезное отношение.
Сразу скажу, что уровень и качество звучания музыкального коллектива с очень непростой судьбой вызвали у меня радость и ощущение открытия. Динамика, вдохновенная игра всех групп, слаженность и экспрессия — были как дар, как встреча в пути с волшебником, облаченным в драгоценный плащ. Репертуар, призванный напомнить о кладах музыки прошлого, о гармонии, которая сейчас кажется хрупким и истаивающим раритетом, принёс утешение и умиротворение.
Гайдн, которого самые огромные таланты, гении его времени носили на руках, нежно называли «папаша Гайдн», перед которым смирялись, склоняли головы властители, — сам Наполеон выставил караул у его дома, чтобы ничто не побеспокоило маэстро, — остался в мире музыки неисправимым оптимистом. Человеком, который всегда был в ладу с собой. Симфония «Утро» — как открытие занавеса перед красочным спектаклем. Как продолжение дивного состояния, которое – как мы знаем – всегда для Гайдна было связано с утренней молитвой, с надеждой на то, что день принесет удачу в труде, новые страницы партитуры. В этом музыкальном водовороте прекрасно выписаны (и чудесно, качественно исполнены!) сольные партии скрипки, флейты, фагота, виолончели, контрабаса. Будто отдельные линии, сюжетные ходы, цветущие ветви приподнимаются над цветением сада, над прелестью большого мира. Гайдн всегда актуален. Всегда напоминает – и музыкой, и жизнью своей – о силе человека, о пользе твердости характера, о необходимости труда. Симфония прекрасна. Симфония – гимн новому дню.
А потом звучал Концерт Моцарта номер 20 ре-минор. Солировал Йоав Леванон. Это опасное для исполнителей сочинение, потому что слишком знакомое, безгранично популярное. Слушаешь – и невольно сравниваешь исполнение с теми, которые запали в душу. С главными Эверестами музыкальных подмостков.
Йоав Леванон играет очень серьезно, вдумчиво, будто даже немного аскетично. Для своего возраста – ему 19 лет! – он, словно с юношеским максимализмом, примеряет на себя шляпу очень взрослого и умудренного человека. А внешность Маленького Принца и скрытый за нарочитой серьезностью азарт усиливает у слушателей интерес к его личности. Пианист начал выступать рано, а когда ему было 12 лет, — пришел международный успех. Названия городов и престижных сцен, на которых он выступал, впечатлили бы любого солирующего артиста.
Моцарт в его исполнении (в прекрасном, гармоничном сотрудничестве с увлеченным и строгим дирижером, с оркестром!) получился тревожным, наполненным светлыми тенями и очень современным. Очень немного — пасторальным, очень значительно драматичным. Свежим ливнем. Перебрасывающим ниточку-интонацию к «Дон Жуану», к 40-й симфонии. Это не Моцарт кружевных рукавов и пудреных париков. Не музыка давнего, отгремевшего, ушедшего времени. В этом бурном экспрессивном потоке были отголоски драм и надрывов нынешнего дня. Дня, который не был бы понятен папаше Гайдну; да и сам Моцарт, скорее всего, удивился бы, если бы увидел нас нынешних. Но – наверняка бы понял и одобрил трактовку Концерта.
Ре-минорный фортепьянный концерт мне напомнил о том, что Моцарт и Гайдн дружили, испытывали друг к другу нежные чувства – без тени зависти. И о том, как Гайдн повлиял на искусство своего времени. И о том, как Бетховен встал перед ним на колени… К слову, Бетховен написал каденцию к 20-му Концерту.
Пассажи даются исполнителю легко, фраза полновесна. Форму он ощущает глубоко, разумно. Исполненные на «бис», по упрямому и благодарному требованию восхищенного зала, трансцендентные, виртуозные произведения Листа просто взлетели куда-то ввысь вместе с нашими душами. Это было как фейерверк, как череда молний. Восторженные овации стали музыканту наградой.
А потом звучало Адажио для струнного оркестра израильской сочинительницы собственной аутентичной Вселенной, профессора Бетти Оливеро. Короткое. Сверхсовременное. Показывающее, куда идет музыка сегодня, как она изменилась – и странно, непривычно, не благостно выворачивая душевные струны, пробивает небеса Гайдна своим лазером…
И всё завершилось в этот вечер января симфонией Йозефа Гайдна «Вечер». И это послужило чудесным прощанием с истекшим днем. Успокаивающим. Полным уюта, тепла. Гайдн – добр, красочен. Его «Буря» — нестрашная, мирная, уютная. Как отголосок бурного дня. Когда свист ветра и дождевые струи за окном только подчеркивают тепло и уют дома. Лампы. Книга. Тихое течение разговора. И незлой сумрак комнат…
Итак, маршрут у Камерного оркестра хорош и творчески озарён. Впечатления самые благоприятные. Вдохновенные. Пусть так и продолжится!
Инна Шейхатович
Фото Тако Кумаро и Нира Селекмана
