Соединенье трёх загадок…
Инструментальное трио. Трое — вместе. Три музыкальных краски, три голоса. Рояль. Виолончель. Скрипка. Как тюльпан с тремя лепестками. Как волшебник, протянувший три сверкающих кристалла, объединивший их силы воедино. Скрипка-виолончель-рояль.
…Я слушала трио, принявшее на себя звучное и амбициозное наименование «Incredible». Красивый и полнозвучный голос, воплощающий и единство, и разнообразие музыкального искусства. Это было в прекрасном, именно для такого музицирования предназначенном Малом зале Тель-авивского консерваториона на улице Штрикер (или на Маршал, если так больше нравится). И были виолончель, рояль, скрипка.
Город в предпраздничном самоуглублении, в расслабленном раздумье дышал мерно и тихо. Спустился очарованный вечер. Перекопанные улицы на подступах к зданию консерваториона (музыкальной школы, если излагать в понятных русскоязычным читателям категориях) выглядели ярко-синими, акварельными, с вкраплениями розового и фиолетового неона вечных кустов. Коридоры и классы были пусты. А зал заполнился почти до отказа.
Пианистка Ирина Железнова, скрипач Лев Иомдин и виолончелист Яков Кашин (это они — трио «Incredible») предложили слушателям программу, которой могли бы позавидовать самые престижные центры музыки. В концертном сюжете нового трио были Гайдн, Прокофьев, Шуберт, редко исполняемый в Израиле бельгиец Гийом Лекё, Равель, Бернстайн, Канчели… Зал затих, сосредоточился. Пришла музыка.
…Всё началось с беседы трёх умных людей в Фортепианном трио ре мажор Гайдна. Беседа умных — именно так определил суть камерного ансамблевого творчества сам обаятельный и безгранично талантливый папаша Гайдн. Исполнители не стремились поразить быстрыми темпами, венской парадностью, церемонным праздником, — их прочтение музыки оказалось современным, актуальным, живым. Мне показалось, что музыка Гайдна — со своим пленительным, гармоничным языком в этом очень личном рассказе, странно похожем на драматичный мир за окнами консерваториона, — была о нас. Обо мне и обо всех, сидящих в зале. О том, что вечно и что проходит; о том, что нас иссушает, губит, и о том, что держит на плаву. Высоту, интерес к программе, концертную интригу задал Йозеф Гайдн.
Виолончельная Соната до мажор Сергея Прокофьева в исполнении Якова Кашина и Ирины Железновой выглядела цельным, выверенным, и в то же время контрастным, сотканным из многих образов полотном. Всё, чем славится, чем поражает истинно прокофьевская драматургия, прокофьевская музыкальная ткань, было в этом дуэтном союзе выражено: зловещие тени; пионерский, немного гипертрофированный, брызги хрустальной люстры, довольно лицемерный задор; сказочность и мефистофельские ухмылки; сияние изумительной лирики… Яков Кашин играет интеллигентно, артистично. Благородно. У этого музыканта свои ключи к зданию музыки. Стиль — без кокетства, рисовки. Музыкант погружен в создание образов, в звуковой океан. Вдохновенно увлекателен. Дуэт виолончели и рояля создаёт магнетический эффект. Совместное музицирование Якова Кашина с пианисткой Ириной Железновой всегда органично, изысканно и уважительно.
Лев Иомдин исполнил вместе с Ириной Железновой Сонату соль мажор для скрипки Гийома Лекё, — гениального мальчика, трагически ушедшего из жизни в 24 года. У Льва Иомдина волевая, эффектная манера игры. Его инструмент звучит победно, ярко. Драматично. Солист не даёт даже на секунду отвлечься¸ лидер, он захватывает душу слушателя и ведёт за собой. Пробуждает воображение. В Сонате, созданной для легендарного Эжена Изаи, проявились лучшие черты и тайные знаки несостоявшегося юного гения Лекё: энергия, обилие интересных мотивов, темперамент, жизненная сила. И израильский дуэт скрипки и рояля гармонично вёл тех, кому выпал этот счастливый вечер с музыкой, по старым дорогам Европы, по чудесному и короткому маршруту Гийома Лекё…
Павана Мориса Равеля. Эта камерная миниатюра, перекликается со сказочным миром Уайльда и с наивностью лилий на глади пруда. Отмеченная светлой печалью, неудержимым, бесконечным течением мелодии, такая ясная и нежная, любимая всеми слушателями и не очень-то любимая самим композитором, была гипнотически трепетно сыграна. Нежными огоньками плыла в зал музыка. Ирина Железнова – как этой пианистке, мастеру ансамбля, свойственно – будто нанизывала все кольца, все круги пластичной мелодии на сверкающую нить. Собирала королевский жемчуг танца-прощания, движения-исчезновения, трогательного маленького реквиема с участием скрипки и виолончели.
Вдруг странным аккордом всплыла в памяти фраза: «Только музыка, способная вызывать обморок, достойна того, чтобы её слушали». Если музыка не волнует, не заставляет по-новому биться сердце – зачем она вообще?!
…Будто бы про танго, — но и просто про мгновение света, с долей самоиронии и печальной улыбкой, которая универсальна во всех культурах, на всех языках, — играет трио «Incredible» музыку великого, всемирно известного грузина Гии Канчели. И зал – весь! – дышит в унисон. И в глубине души, вероятно, пританцовывает. И радуется той чистой радостью, которая иногда называется покоем, иногда миром, иногда катарсисом.
Странно, но именно этот концерт, который довелось мне послушать накануне праздника¸ в тихий тель-авивский вечер, особенно запомнился среди многих и многих музыкальных и иных вечеров. И идёт со мной дальше, решительно и уверенно, снова и снова напоминая о себе…
«Incredible» – пароль. «Соединенье трёх загадок…» (Знаю, что в стихах Заболоцкого речь о двух, но он ведь не слышал это трио!). Высокое и требовательное искусство, новое творческое начинание талантливых музыкантов.
Инна Шейхатович
Photo Trio INCREDIBLE от пресс-службы
